Стихи про брестскую крепость, Панорама "ГЕРОИ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ" eturism.ru | ВКонтакте
И завыли заново в ночи Черные фашистские сычи. Но рассказывали они об этом уже с чужих слов…» В одной из поездок санитар Паустовский попал под обстрел. Дорогие друзья, трехмерная панорама «Герои Брестской крепости» завершила свою работу в Рязани Рынок душит, рвёт на части, Всё развалено давно.
Осенью группа русских поэтов оказалась среди военных журналистов и политработников. Возможно, тогда, в м у Якова Хелемского сформировалось устойчивое мнение, представление о своем предназначении как переводчика яркой, сочной белорусской поэзии.
Для многих читателей в России, на постсоветском пространстве мастерство, духовный мир Петруся Бровки, Аркадия Кулешова, Максима Танка, Пимена Панченко, Рыгора Бородулина, других белорусских поэтов открывались благодаря именно переводам Якова Хелемского. Из года — и стихотворение Владимира Луговского «Беловежская пуща». Первая его военная командировка в Беларусь тоже относится к году. В Великую Отечественную войну врачи посчитали поэта не годным к военной службе.
Но поэт напротив такому решению побывал на многих фронтах. Чаще всего выезжал в части и соединения 3-го Белорусского… Судьба другого российского поэта, который родился и вырос в Дагестане, и вовсе достойна отдельного повествования и пока что, наверное, отдельного историко-литературного поиска.
Аварский поэт Мухтар Абакаров родился в году. С ноября служил в пограничных частях в районе Бреста. Там и принял бой с фашистами. Летом года был тяжело ранен. После госпиталя вернулся в родное село Амитли Хунзахского района. Затем снова пошел на фронт. Воевал бойцом Дагестанского кавалерийского эскадрона в звании старшины.
Погиб в году. Василь Макаревич перевел на белорусский язык два стихотворения аварского поэта — «Город Ельня», «Баллада о капитане Гимбате Ганиеве». Может быть, даже и разлаженные литературные связи не станут помехой для выяснения обстоятельств «белорусской биографии» россиянина аварца Мухтара Абакарова. Среди защитников Брестской крепости — и русский поэт Михаил Иванович Петров. Попал в фашистский плен. Несколько раз был ранен. Жизнь этого человека, его непростая военная судьба вдохновили другого русского поэта Олега Шестинского на создание поэмы «Одиссея Михаила Петрова».
Воевал в Беларуси и русский поэт Леонид Решетников. Был военным корреспондентом танковой армии. А после Победы офицер служил в Бресте. Брестской крепости Леонид Решетников посвятил стихотворение «Счастье». А поэт Алексей Романов войну встретил в казармах Центрального острова Брестской крепости.
С боем удалось вырваться из окруженной цитадели. Вступил в ряды народных мстителей. Под Барановичами немцы окружили отряд, в котором он воевал. Вчерашний защитник Брестской крепости попал в плен. Много времени провел в Германии.
В концлагере занимался подпольной работой среди военнопленных. Его стихотворение «Не забывай! Петя Клыпа — один из юных защитников Брестской крепости. Поэму мужественному герою с непростой судьбой посвятил известный русский поэт Марк Лисянский:. Покидая Брест, не будем спешить выходить на большую дорогу. Пока что заглянем в Каменец, проедем в заповедную Беловежскую пущу.
Вспомним стихотворение Ярослава Смелякова «Белая вежа». Вероятно, редко кто не знает в Беларуси этот памятник — каменецкий столп, «Белая вежа».
Согласно Ипатьевской летописи, построена она между и годами. Руководил строительством мастер Алекса. Заказчик — волынский князь Владимир Василькович. Вежа должна была стать пограничным оборонительным форпостом. Место избрали самое что ни на есть подходящее — на возвышенности на левом берегу реки Лесная.
Со стороны реки к веже подступала болотистая низменность, с трех сторон окружал ров. Высота пятиярусной вежи — около 30 метров, толщина стен — 2,5 метра, внешний диаметр — 13,6 метра. Поверхность стен прорезана бойницами… Сегодня Белая вежа — символ Брестчины, да и, пожалуй, всей Беларуси, символ исторической славы Отечества.
Беловежская пуща, Белая Вежа — притягательные символы в поэтических изысканиях Николая Добронравова, Андрея Вознесенского, других русских поэтов. Но география художественного слова зовет нас в дорогу. Мы возвращаемся к пути, который соединяет Брест с Москвой. Адреса, где будем останавливаться, укажут нам уже известные и не очень произведения русской литературы, поэтические и прозаические искания писателей народов России.
Из Бреста доезжаем до Кобрина. Осенью года здесь служил Александр Грибоедов. С городом, окрестностями связана судьба русского прозаика Константина Георгиевича Паустовского — Он находился в городе во время Первой мировой войны в составе санитарного отряда.
Паустовский и Беларусь — тема многоплановая и достаточно непростая. Фактически здесь, в Беларуси, среди раскатов артиллерийской канонады, бесконечной пулеметной, оружейной пальбы, среди крови и мытарств, вырастал, формировался огромный писательский талант Паустовского. И об этом хотелось бы поговорить несколько подробнее.
В «Повести о жизни», во второй ее части — «Беспокойная юность» — один из разделов носит название «Местечко Кобрин». Брест горел. Взрывали крепостные форты. Небо вздымалось позади нас розовым дымом…» И далее: «К вечеру мы вошли в местечко Кобрин. Земля, черная, как каменный уголь, была размешана в жижу отступающей армией. Косые дома с нахлобученными гнилыми крышами уходили в грязь по самые пороги.
Ржали в темноте лошади, мутно светили фонари, лязгали расшатанные колеса, и дождь стекал с крыш шумными ручьями. Гронский рассказал нам, что в Западном крае и Польше есть несколько таких цадиков. Живут они всегда по маленьким местечкам…» В Кобрине санитары остановились в синагоге. По улице проходили походные кухни.
Голодная толпа беженцев рвалась к котлам с пищей. Обезумевшие, голодные люди со стеклянными глазами затоптали, подмяли мальчика, которого опекали и хотели накормить санитары.
Я не мог кричать. Спазма сжала мне горло. Я выхватил револьвер и разрядил его в воздух. Толпа раздалась. Мальчик лежал в грязи.
Слеза еще стекала с его мертвой бледной щеки…» Следы санитара и писателя К. Паустовского — и в других местах Беларуси. Путешествовать маршрутом автора «Золотой розы» можно с его «Повестью о жизни» как с литературно-туристическим путеводителем. Есть и такие «белорусские страницы»: «В Барановичах я отряда не застал. Он уже ушел дальше, на Несвиж. Мне не хотелось даже на короткое время возвращаться в госпиталь. Трудно было встречаться с людьми.
Я переночевал под городом в путевой железнодорожной будке по дороге на Минск, а утром выехал в Несвиж…» А в конце главы — и адрес: «Свой отряд я догнал в селе Замирье под Несвижем». Замирье — это Городея. Городской поселок и одноименная железнодорожная станция совсем недалеко от Несвижа. До Городеи от Несвижа — 19 км. Зная, что в городском поселке живет учитель, интересующийся краеведением, я несколько лет назад попытался разыскать Бориса Константиновича Скачко.
Но, к сожалению, опоздал. Борис Скачко уже умер. Вдова исследователя местной истории Аграфена Александровна Скачко любезно согласилась показать архив мужа. Черновики, фрагменты краеведческого повествования о поселении, которое известно с XVI столетия. Перелистав сотни страниц, находим историю Городеи начала ХХ века. Автор рассказывает о жизни, быте своих земляков. Какой была Городея во времена Паустовского? Еще в году по местечку в праздники маршировал духовой оркестр.
На все местечко —5 питейных домов, 17 торговых лавок. Среди других листочков из архива краеведа вместе с Аграфеной Александровной находим страничку с заголовком «История становления медицины в Городее»: «В годы войны и революции помощь населению оказывали военные медики. В — годы в Городее находился большой военный госпиталь, лечивший солдат Западного фронта».
Значит, все верно — в нем и служил санитаром Паустовский. Интересны наблюдения писателя, которые приводятся в «Повести о жизни»: «Белоруссия выглядела так, как выглядел бы старинный пейзаж, повешенный в замызганном буфете прифронтовой станции.
Следы прошлого были еще видны повсюду, но это была только оболочка, из которой выветрилось содержимое. Я видел замки польских магнатов — особенно богат был замок князя Радзивилла в Несвиже — фольварки, еврейские местечки с их живописной теснотой и запущенностью, старые синагоги, готические костелы, похожие здесь, среди чахлых болот, на заезжих иностранцев.
Видел полосатые верстовые столбы, оставшиеся от николаевских времен. Но рассказывали они об этом уже с чужих слов…» В одной из поездок санитар Паустовский попал под обстрел. Был сильно ранен в ногу. Выпал из седла. Лошадь, к счастью, вытащила ухватившегося за стремя раненого поближе к своим.
Константин успел зажечь фонарик. Затем потерял сознание. По свету фонарика его и нашли солдаты-телефонисты. Месяц Паустовский пролежал в госпитале в Несвиже. Там и узнал — случайно, из старой газеты, — что на фронте погибли два его брата: «Убит на Галицийском фронте поручик саперного батальона Борис Георгиевич Паустовский».
Константина отпустили в Москву, к матери. Из Несвижа он уезжал через Замирье.
В Белоруссию потом вернулся — только чтобы уволиться. Причиной стало его прежнее письмо из Городеи-Замирья. На западный фронт приезжал император. Ко времени его приезда было приказано привести село в порядок. Это выразилось в том, что из лесу привезли много елок и замаскировали ими самые дрянные халупы». Письмо, где санитар рассказывал штатскому приятелю о визите императора, попало в военную цензуру. Больше Паустовского, предупредив, что он отделался легким испугом, на фронт не пустили.
А Замирье-Городея, Несвиж, минские и гродненские проселки остались в судьбе и памяти Константина Паустовского на всю жизнь. И «всплыли», как адреса художественного и жизненного опыта, только через тридцать лет, когда писатель начал работу над «Повестью о жизни».
Во-первых, думаю, что интересным мог бы показаться и следующий факт. Еще в году в деревне Брашевичи на средства русского книгоиздателя Ф. Павленкова на рублей! А в Бездеже там еще существует уникальный и, наверное, единственный в мире музей фартучков родился русский прозаик Дмитрий Стонов — Одно из наиболее ярких его произведений — роман «Семья Раскиных» Златогоров, который в том же году писал об обороне крепости и рассказал о судьбе Калиновского [8, с.
Повествуя о героизме и мужестве защитников Брестской крепости, от говорит о том, что группа Калиновского организовала оборону в доме санитарной части го полка. Патроны закончились, поэтому все оставшиеся защитники забаррикадировались в одной комнате. Они хотели захватить Калиновского живым. Но тот перечеркнул их план, оставив последний патрон для себя. Возникает вопрос: откуда Златогоров мог знать план немцев о захвате советского офицера в плен?
Ответ не известен. Как видно из текста, писатель идет дальше секретаря обкома и приводит факт самоубийства офицера вместо плена. Это то, что в советские времена ожидали от рядового до командира и комиссара Красной армии.
Но в нашем случае это был не самый удачный вариант написания героического эпоса, особенно в свете требований советской идеологии и пропаганды. Как отмечалось выше, полковник Белошеев в течение одного года опубликовал четыре статьи о защите крепости. В одной из них он писал, что группа Калиновского защищалась в доме го полка, забаррикадировавшись в одной комнате.
Патроны закончились. В ход пошли гранаты. Все один за другим погибли, только Калиновский остался в живых. Раненый Калиновский остался один и без патронов. Вот как надо писать о героях.
Только думать о тексте не надо. Иначе можно спрашивать: откуда автору было известно, как погиб Калиновский, если все другие погибли? Кто мог ему рассказать? У немцев автор точно не спрашивал. Из публикаций получается, что старший лейтенант Калиновский погиб как герой. Вероятнее всего, он не погиб, так как никогда не существовал.
Его образ придумал секретарь обкома партии Красовский, другие продолжили рассказ партийного руководителя области, немного его изменив, но при этом выдержав в героическом пафосе. Заметим, что другие авторы, в первую очередь Смирнов, не пишут о подвиге Калиновского.
Его почему-то после такого героического подвига не награждали ни орденом, ни медалью. Почему-то его подвиг не упоминается ни в материалах экспозиции Музея обороны, ни на мемориальных памятниках, ни на памятных досках. Его забыли.
Хотя на сайте Мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» можно найти упоминание о Николае Петровиче Калиновском, погибшем в боях за крепость в июне г. Но здесь, вероятнее всего, речь идет об однофамильце, поскольку пока никто не подтвердил документально факт идентичности этих двух людей. Кроме придуманных героев в ранних публикациях мы найдем и немалое количество выдуманных событий.
Приведем один пример. Наш сюжет касается безымянных свидетелей, ссылаясь на которых, сотрудница Центрального музея Советской Армии Т. Никонова пишет в своей брошюре следующее: «Во время одной из атак врага защитники крепости, как рассказывают очевидцы, контратаковали его несколькими танками, находившимися в крепости. Прямым попаданием вражеского снаряда был подбит один из танков. Но объятая пламенем машина не остановилась. Она врезалась в гущу обезумевших фашистов и взорвалась, похоронив под собой десятки гитлеровцев» [16].
Во-первых, сразу заметно, что слова «объятая пламенем машина» встречаются в советском героическом нарративе о «подвиге Гастелло»; во-вторых, в известных советских и немецких воспоминаниях этого события нет; в-третьих, его нет и в немецких документах г.
И наконец, вопрос заключается в том, где это было на территории крепости, где могли находиться очевидцы, которые всё это видели. Ответ прост: для тех, кто знает географию размещения военных объектов на территории крепости, очевидно, что ни в самой крепости, ни на всей ее территории нет такого места, где это могло произойти технически. Скорее всего, автор брошюры, создавая такой сюжет на бумаге, перенесла на страницы события, которые можно было увидеть на экранах кинотеатров, но не среди исторических фактов обороны крепости.
Приведенные примеры говорят о том, что до г.
Речь идет о фактах, которые не находят документального подтверждения, то есть не опираются на верифицированные источники. Постоянная пропаганда подобных преувеличений и фантазий привела к тому, что стало «общеизвестно», что в Брестской крепости произошло что-то чрезвычайное, но повторяющееся в литературных и журнальных публикациях, однако не нашедшее отражения ни в одном научном исследовании.
К началу х годов была воссоздана картина, которую нужно было и дальше сохранять без изменений, не подвергая сомнениям. И при этом не было пути назад. Когда в середине х годов Смирнов стал заниматься сбором материалов о крепости, основные элементы героического нарратива к тому времени были идеологически этаблированы и приняты общественностью.
Писатель только взял готовый каркас событий и добавил туда настоящих, живых и мертвых людей. Свидетели исторических событий, показанных Смирновым, также далеко не отошли от сюжетов нарратива, который они уже знали из газет, журналов, радио и кино вернее, смогли добавить свои фантазии или же подтвердить нарратив своим статусом очевидцев.
Они уже понимали, что от них ожидали читатели или слушатели и государственные органы. Возникает вопрос: нужно ли было им в тех условиях искать правду? Ведь после всех страданий, лагерей, подозрений многим было приятно просто называться героем, защищавшим в течение месяца Брестскую крепость.
Спокойнее жилось. Как было отмечено выше, С. Смирнов в целом сильно не влиял на нарратив, создаваемый раньше пропагандистами, литераторами, поэтами, но не исследователями. В то же время в одном сюжете он значительно изменил нарратив. Так, в начале поиска писатель общался с тремя защитниками крепости, которые сообщали о ее многократных бомбежках самолетами люфтваффе Самвел Матевосян, Александр Филь, Александр Махнач.
Однако по немецким данным этих бомб не было [34], так как ни один самолет люфтваффе до 29 июня не выполнял боевое задание по бомбардировке крепости. Но благодаря публикациям Смирнова бомбежки стали одной из центральных частей советского нарратива. Получается, что в основе версии нарратива Смирнова, которая стала общеизвестной и была принята официально, мы находим следующее. Другой убедительный пример — майор Гаврилов. В своих воспоминаниях он писал, что под его командованием защитники Восточного форта сбили минимум три самолета.
Это не больше и не меньше чем фантазия воина. Также Гаврилов включил в свои воспоминания немецкое нападение на форт с использованием бензина и масла, о котором он после войны узнал из некачественного перевода немецкого документа.
На самом деле такая операция была запланирована на 30 июня в том случае, если защитники Восточного форта и дальше будут оказывать сопротивление. Но защитники форта капитулировали, поэтому операция не была проведена. Таким образом, изучение начального периода советского нарратива о «героической обороне» Брестской крепости приводит к мысли о том, что в то время была сформулирована официальная версия, основой которой стала советская пропаганда времен Сталина. Отсутствие серьезных исследований, построенных на критическом анализе различных данных, в том числе немецких, а также умышленное придумывание героев и событий привели к одностороннему и идеологизированному показу истории боев за Брестскую крепость, что и сегодня пропагандируется музеями, журналистами и т.
Каваленя адк. Книга К. Ганцера " Брест. Лето г. Фотографии" имеется на нашем сайте , там же ее можно заказать. Наше видео на YouTube. Путь по сайту. Вы здесь: Главная Военная история Вторая Мировая война Развитие нарратива о «героической обороне» Брестской крепости е — первая половина х гг. Военная история Развитие нарратива о «героической обороне» Брестской крепости е — первая половина х гг.
Ганцер Несколько последних лет активной работы автора этого материала над вопросом о «героической обороне» Брестской крепости, нашедшей всестороннее отражение в нескольких научных публикациях не только в ведущих научных изданиях Беларуси, но и за ее пределами, создают достаточно убедительные основания для утверждения о том, что официальный советский и постсоветский нарратив базировался на многочисленных искажениях, фальсификациях, игнорировании первоисточников, а также умышленной тенденциозной интерпретации исторических источников [1, c.
В том же году на страницах всесоюзного журнала «Огонек» появилась статья беларусского писателя Михаила Златагорова [8], которая переиздавалась в разных версиях несколько раз в конце х —начале х годов [9; 10].
Вторым ключевым моментом является пленение защитников крепости. О таких не пишут, так как их в Красной армии быть не могло. Смысл изложенного сводится к следующему: Калиновский погиб в здании санитарной части го полка. Явно, что и этот рассказ —простой фейк. Авторские выдумки в ранних публикациях, игнорирование уже известных исторических фактов, даже фальсификация отдельных событий например, плена , использование в целом журналистского подхода к изучению истории обороны крепости, отсутствие критического подхода к анализу событий, односторонняя интерпретация источников при оценке реальных событий.
Опора на рассказы очевидцев, которые часто приукрашали события, отступали от истины. Так, например, Александр Филь утверждал, что боролся в крепости больше недели, но по немецким документам он был взят в плен уже на второй день войны.
То есть все, что он рассказывал о событиях, начиная с 24 июня, на деле оказалось выдумкой. Воспоминания защитников Брестской крепости как исторические источники. Героическое и трагическое: сб. Пушкина, Ганцэр, К. Ганцэр, Е. Ганцер, К. Сталина длинная тень. Лето года: Документы. Ганцер рук. Златогоров, М. За Сталина! Белошеев, А. Никонова, Т. Героическая оборона Брестской крепости.
Симонов, К. Смирнов, С. Пономарев, В. Продан, Ю. Крепость над Бугом. Толченов, М. Переводчик виноват. Вахов, А.
